Рецензии на фильмы
Пока мировая пресса определяется, называть ли «Ветер крепчает» последним творением величайшего японского аниматора Хаяо Миядзаки или придержать громкий титул для следующих работ, российский зритель получил, наконец, шанс увидеть эту поэму на большом экране. Как всегда, с сильным опозданием по сравнению с японским релизом, но зато в действительно широком прокате, который обеспечивает картине крупный дистрибьютер. Пафос нынешней российской премьеры, пожалуй, единственной громкой в истории российского проката Миядзаки, отчасти даже курьезен, ибо, в отличие от всех предыдущих фильмов мастера, прозванного, кстати, японским Диснеем, «Ветер крепчает» — фильм из категории «не для всех». Длинный, безбрежный, неторопливый, созерцательный и слишком уж спокойный — он, будто гладь воды в безветреный день, не столько рассказывает об ином мире, сколько возвращает смотрящему изображение его собственных чувств, предлагает встречу с самим собой в спокойной тишине зрительского зала. Мол, вот вам два часа, вот тема — сидите, думайте, решайте… Как тут не вспомнить любимое стихотворение закадычного друга-коллеги Хаяо Миядзаки — русского мультипликатора Юрия Норштейна : «Стоим над водой — кошка, чинара и я. Отражаемся в тихой воде — кошка, чинара и я. Блеск воды бьет нам в лица — кошке, чинаре и мне» В честь этого стихотворения Назыра Хикмета Норштейн назвал свой эпохальный фильм «Сказкой сказок». Как будто в рифму свое грандиозное творение о той же войне Миядзаки также обозначил поэтической строчкой: «Ветер крепчает» — цитата из небольшой поэмы Поля Валери «Кладбище у моря», герой которой также, как и кошка с чинарой, смотрит на воду пред лицом вечности. Впрочем, не совсем так. Прежде чем превратиться в название фильма цитата «Ветер крепчает» озаглавила повесть Хори Тацуо, которая, в свою очередь, стала одним из литературных источников анимационного полотна. Собственно, из этого текста, написанного в середине 1930-х гг., перешла в фильм лирическая линия, история любви и болезни, сжигающей подругу главного героя. Однако у Миядзаки и сама история болезни (неизбежно ассоциирующаяся также сразу с двумя немецкими писателями: Томасом Манном и Эрихом Ремарком), и цитата из Валери обретают несколько иное звучание. Если в повести о любви и непреодолимости смерти слова «Крепчает ветер!.. Значит, надо жить» — звучат как жизнеутверждающий гимн, то истории об авиаконструкторе, построившем смертоносные самолеты и не уберегшем свою любовь, вряд ли можно приписать такую однозначную трактовку. Уж скорее тут бы подошла иная строчка из того же стихотворения: «Сколь дорогая // за долгость мысли плата мне дана!», — которая тоже, впрочем, относилась бы скорее к самому Миядзаки, чем к его лирическому герою. Здесь впору уже совсем запутаться, тем более, что о сюжете не сказано еще ни слова, однако, с другой стороны, главную «фишку» фильма растиражировали уже до скандальности. Ведь у Миядзаки герой Тори Хацуо обретает вторую ипостась, профессиональную, и становится по совместительству авиаконструктором Дзиро Хорикоси — автором самолетов-истребителей Mitsubishi A5M и Mitsubishi A6M Zero, сформировавших воздушную мощь Японии в середине Второй Мировой. «Зеро» (так называли пилоты новую модель «Мицубиси») показал себя сначала в Китае (1940), потом в Перл Харборе, и до 1942 имел техническое превосходство над самолётами союзников, наделав немало бед и, как утверждают источники, став чуть ли не самым знаменитым самолетом на Тихоокеанском театре военных действий. В фильме, довольно подробно вдающемся в технические вопросы самолетостроения, о дальнейшей судьбе изобретения Хорикоси упомянуто лишь вскользь. Точно как вскользь говорится про Гитлера, войну, фашизм. И хотя среди прочего возникают в кадре сильные образы голодных детей, вкупе с ремарками «если отказаться от самолетов, можно было бы всех этих детей накормить», — политика вообще становится лишь ненавязчивым фоном, который — поди-пойми — то ли должен встраивать зрителя в контекст собственных знаний об истории этой страшной войны, то ли вообще не имеет для автора большого значения. Неудивительно, что после выхода «Ветра» японского мультипликатора обвиняли в отсутствии антивоенного пафоса и даже в нацизме. «А я всего лишь не хотел лгать», — говорит Миядзаки-сан в интервью Антону Долину, — «Хори и Дзиро были счастливы в ту тревожную эпоху и вовсе не были пацифистами, что я и показал». Ну да, в жестокой японской честности Миядзаки не откажешь. Вполне себе славный Хори/Дзиро любит жену, готов поделиться бисквитами с голодными детьми и грезит о железных птицах, которые летали бы быстрее немецких. И если воплощение его мечт приводит к массовым убийствам, так кто виноват? Он или люди, использовавшие величие человеческой мысли, красоту и науку ради истребления себе подобных? И если Хори/Дзиро дерзал наслаждаться жизнью и своей быстротечной любовью в годину тяжелых для всего мира испытаний, то могут ли бросить в него камень зрители, сидящие в уютном кинозале в то время, когда где-то тоже идет война и голодают дети? Фильм не дает даже намека на ответы. «О Небо, вот я пред тобою ныне! От праздности могучей, от гордыни Себя отъемлю и передаю Пространствам озарённым и открытым; Скользящей хрупко по могильным плитам Я приучаюсь видеть тень свою». (пер. Евгения Витковского) Пожалуй, именно в этом и состоит честность Миядзаки, который снимал, конечно, как и любой великий художник, не о каком-то конкретном человеке или какой-то конкретной эпохе. В конечном итоге «Ветер крепчает» — это скорее не реальная история, а фильм-притча о нашем мире, мире, в котором всегда идет война, в котором всегда голодают дети, в котором всегда «благими намерениями устлана дорога в ад», и в котором каждый, несмотря на это, пытается жить, быть счастливым, осуществлять свои мечты… Такое вот невыразимо печальное послание от человека, приучившегося видеть свою тень. А, возможно, не такое уж и печальное. Ведь в конечном итоге, фильм Миядзаки — это поэма о жизни во всем ее противоречивом разнообразии. Наполненная и печалью, и ужасом, и разочарованием, она (жизнь) предстает тем не менее невыразимо прекрасной и неизменно желанной. «Крепчает ветер!.. Значит, надо жить». В прокате с 20 февраля.
